уныло и небечено, но я старался ♥
the game has changed
Что в семнадцатом веке, что в двадцать пятом, люди никогда не изменяли своим праздничным рождественским традициям – а потому в совершенно обыкновенный сочельник уходящего 1973 года ничто не казалось необычными. На улочках Кардиффа было полным полно народа: замерзшие люди с румяными от мороза щеками сновали по городу, словно муравьи, с огромными пакетами в руках. Уличные музыканты играли We wish you a merry Christmas попеременно с Jingle Bells, только подогревая этим праздничное настроения и получая выручку примерно равную той, что удавалось перехватить за целый год до этого.
Быть может из-за этой общей суеты, передававшейся всякому воздушно-капельным путем, а может и из-за того, что люди привыкли игнорировать все необычное, списывая на усталость и забывая сразу после того, как увидели, никто не обращал внимания на странную пару людей, сидевшую на крыше пятиэтажного здания прямо в центре города совсем рядом с раскинувшейся новогодней ярмаркой. И ладно еще, если бы на двух необычных людях на крыше странности заканчивались – в конце концов, мозг любого заметившего их человека быстро оправдывал это тем, что это рабочие – а о том, что у рабочих в рождество выходные никто старался не думать. Но также не смутился и не удивился никто синей телефонной будке 60-х годов, что даже в 70-х смотрелось страшным анахронизмом – да еще и, постойте-ка, на крыше! Растерялась разве что пара ребятишек, имевшая такое прекрасное свойство, пропадающее в зрелости – смотреть на небо и подмечать все необычное.
– Мам, мам, а что это за странная коробка на крыше? – интересовался, например, маленький Джимми, дергая идущую рядом с ним женщину за руку за рукав.
– Это печная труба, дорогой, – только и отвечала его мать, даже не поднимая глаза наверх.
Впрочем, двум сидящим на крыше это было только на руку – Доктор, конечно, любил покрасоваться, но АЕ-89 с огромной радостью бы избежал лишних взглядов и вопросов. Ведь если хочешь что-то спрятать – положи на самое видное место. И для нового спутника таймлорда, еще не привыкшего к такому скоплению людей, но жутко интересовавшегося всем происходящим, такая импровизированная смотровая площадка стала идеальным местом. Доктор и так невероятно гордился своим компаньоном: тот вполне спокойно выдержал целый час на ярмарке, что для его полного неумения общаться с людьми и незнания здешних норм и обычаев стало чуть ли не героическим поступком. АЕ-89 с огромными от восхищения глазами носился между рядами, а галлифреец охотно покупал ему всю ерунду, которая только заинтересовывала его спутника. Потому что он обещал показать ему много чудес, и одним из главных чудес этой Вселенной были праздники. А праздники без подарков совсем никудышные.
Конечно, ярморочное приключение не могло обойтись и без происшествий – сначала, еще у первой палатки, Доктор долго выяснял, что продавец принимает к оплате, роясь в своем старомодном кошельке, на котором красовалась вышивка с галлифрейскими кольцами. Соболиные шкурки, оказалось, подходили к оплате только в Древней Руси, йены продавец (хоть и азиатской внешности!) наотрез отказался принимать, а потом еще и пришлось выяснять, какие именно фунты нужны. Галлифреец никогда не был силен в земной валюте, не забивая голову такими скучными подробностями – а продавец лишился целого состояния, не приняв фиолетовые кружочки, являвшиеся валютой Юпитера (ведь он мог обеспечить себя до конца жизни и забыть о книжной палатке, если бы только додумался предложить их НАСА).
А решение покупать все подряд, кажется, дошло до крайностей:
– Что это, Доктор? – спрашивал АЕ-89, крутя в руках очередную штуковину, которую видел в первый раз.
– Бери три, а там разберемся, – отвечал Доктор, не отрывая глаз от книги или выбирая леденцы. Его спутник пожимал плечами и просил завернуть им шапки Санты Клауса, три, пожалуйста – раз Двенадцатый сказал, то и правда нужно брать.
В итоге небольшой рюкзак, который АЕ-89 носил на плече, был до отказа забит бесполезными вещами, но по большой части книгами – совершенно разными, начиная от руководства по установке елки дома и заканчивая рождественскими повестями Диккенса. Читать новому спутнику Доктора нравилось невероятно – он и на Энкее умудрялся изредка это делать (хотя чтение более часа в месяц на его родной планете было уголовно наказуемо). А теперь уж, когда он был свободен от всех страшных правил тоталитарного общества, Доктор всячески поощрял это занятие и помогал ему: после утомительных приключений всегда можно было устроиться на пороге Тардис, свесив ноги в открытый космос, и листать очередной увесистый томик – галлифреец тогда садился рядом с ним, с этой своей немного безумной, но неизменно теплой улыбкой и таким же неизменным стаканом яблочного сока в руках, и терпеливо (а иногда и не очень) помогал разбирать незнакомые буквы и слова. Погружаться в книжные миры было не менее увлекательно, чем видеть чудеса Вселенной, которые открывал для него Доктор – и потому неудивительно, что на ярмарке АЕ-89 брал с собой все, даже отдаленно напоминавшее книгу.
После этого небольшого похождения галлифреец притащил спутника на крышу. Пока тот с интересом наблюдал за происходящим внизу, Доктор увлеченно буквально засыпал его миллионом увлекательных рождественских историй – и сразу пропадало удивление от того, что одним из величайших чудес повелитель времени считал именно одну из традиций маленькой планетки, находившейся на самом отшибе Вселенной. АЕ-89 старался не пропустить ни одного слова Двенадцатого, уплетая в это время мороженное: удивительное лакомство, которое он, как и многое за этот день, пробовал в первый раз. Юноша совсем не чувствовал холода – благодаря миллиону инъекций, проведенных на его родной планете, его организм был устойчив к перепаду температур. А потому снег, уже покрывший тонким слоем его плечи, и ледяной ветер, не мешали ему со спокойным выражением лица пробовать традиционное летнее лакомство землян – как и не мешали они ему сидеть в коротких, по колено, шортах и легкой куртке (надетой, казалось, лишь в качестве попытки не выделяться из толпы – попытке слабой и бесполезной).
– И в итоге все эти люди в костюмах Санта Клауса оказались роботами, отправленными сикораксами за мной… Поэтому всегда нужно присматриваться к окружающим – вполне безобидные вещи могут оказаться не тем, чем выглядят, – без умолку вещал Доктор. И потому оба инопланетянина, увлеченные рассказом, не сразу услышали легкий хлопок, а за ним осторожные шаги и хрустящий под ними снег. Однако нечто, материализовавшееся сзади них, пряталось недолго: этот кто-то тут уже упал как раз между Доктором и его спутником, опустив руки им на плечи.
– Веселого Рождества и счастливого нового года! Эй, Доктор, может, уже расскажешь историю с моим участием? То Рождество, подпорченное Мастером, конечно, не было таким сказочным, но…
Ни галлифреец, ни энкеянин к такому резкому вмешательству оказались не готовы: благо, Джек Харкнесс держал их достаточно крепко, чтобы те не свалились с крыши, что грозило бы одному из них внеплановой регенерацией, а другому, в лучшем случае, несколькими переломами. Так или иначе, оба подпрыгнули, а АЕ-89 все же отполз в сторону, еле высвобождаясь из железной хватки внезапного гостя – мало того, что это был странный пугающий незнакомец, так и вдобавок он довольно-таки резко нарушил личное пространство. Но, благо, весь страх снимало радостное «Джек, я думал, ты уже промахнулся парой лет!» Доктора, веселый заливистый смех и теплые объятия этих двоих. Тем не менее АЕ-89 наблюдал за этим с недоверием, слегка прищурившись, и был готов при первом же удобном случае подорваться к рядом стоявшей Тардис, потащив за собой Доктора.
После объятий Джек перевел взгляд на спутника и мягким приторным – что особенно пугало АЕ-89 в этой ситуации – голосом произнес:
– Капитан Джек Харкнесс, а кто вы?
АЕ-89 только растерянно кивнул. А потом наклонился, чтобы получше видеть Доктора – Джек, нагло усевшийся между ними, загораживал его – и бросил ему самый панический и умоляющий о помощи взгляд. Энкеянин мог участвовать в революции, противостоять тоталитарной системе своей планеты и даже участвовать в сражениях – но общаться с людьми было как-то намного сложнее. Особенно с такими из ниоткуда берущимися и крайне настойчивыми.
Доктор взгляд поймал и, мягко рассмеявшись, сам ответил Джеку:
– Этой мой спутник. Рэй Брэдбери – нет, не Тот Самый Рэй Брэдбери, а просто Рэй Брэдбери. Не спрашивай, просто не спрашивай – он даже не с Земли… И, в общем, это довольно долгая история.
На лице АЕ-89 просияла улыбка. Доктор в первый раз назвал его тем именем, который его компаньон ляпнул на пограничном контроле одной из планет – номер называть было нельзя, нужно было имя. Доктор несколько секунд выразительно подмигивал ему, чтобы АЕ-89 наконец что-то придумал – а тому в голову только и пришел, что автор недавно прочитанной книги. Доктор выбор не оценил («Теперь мне всем представлять тебя как не “Тот Самый Рэй Брэдбери, а просто Рэй Брэдбери”? На следующей планете придумаешь другое»), но на следующих планетах как-то такого контроля больше и не было, а АЕ-89 нового имени в голову и не шло. В конце концов, галлифреец сдался – нравится быть Брэдбери, пусть будет Брэдбери – главное, что это не номер.
– Каждый должен иметь имя – это одна из частей свободной личности, – объяснял ему Доктор.
– А Доктор – это тоже имя? – с хитрой улыбкой спрашивал его АЕ-89, ставя его в тупик.
– В какой-то части да. В любом случае, мне оно по душе! – отшучивался галлифреец.
– Так значит, Рэй Брэдбери, – проворковал Джек, придвигаясь ближе к спутнику Доктора. – Очень, очень приятно познакомиться, – добавил он, протягивая ему руку. АЕ-89, а ныне Рэй Брэдбери, автоматически отполз на несколько сантиметров.
– Пожми ее, – диким шепотом, вызывая смешок у Джека, произнес Доктор. АЕ-89 почесал переносицу, оглядел протянутую руку и осторожно положил в нее свою.
– О, да не бойся ты, – весело произнес Харкнесс, радостно пожимая руку, которую Рэй, по-прежнему недоверчиво глядевший исподлобья, поскорее постарался забрать. – Я всего лишь старый друг Доктора. И, между прочим, я получил от него приглашение, – и он быстро вытащил из шинели сложенный листок бумаги с написанными на ней координатами и повертел в воздухе, а после чего кивнул на хитрый браслет на своей руке.
– Совершенно точно, – весело кивнул Доктор, отправляя очередной яблочный леденец в рот и раскусывая его с таким неприятным и громким хрустом, что Джек и Рэй синхронно поежились. – Я уже начал беспокоиться – все же бумага не лучший способ для передачи сообщений.
– И, тем не менее, я здесь, – протянул Джек. – Выглядишь намного лучше, чем с нашей прошлой встречи. Я уже серьезно начал волноваться, что с твоим новым лицом тебе пришли какие-то нервные расстройства…
– О, именно об этом я и хотел поговорить с тобой, – отозвался галлифреец. – Маленькое «спасибо» за большой поступок.
Ведь всего месяц назад, после регенерации и потери Клары, Джек стал тем человеком, который заставил Доктора снова поверить в свои силы – пусть это был небольшой разговор, но чрезвычайно важный. Если бы не он, кто знает, сколько лет бы еще просидел галлифреец в своей Тардис, дрейфуя во временной воронке и вспоминая потерянных спутников и всех тех, кого он так и не смог спасти.
– Звучит интересно, – протянул Джек, облизнув уголки губ, и перевел внимательный взгляд на Доктора. АЕ-89, на всякий случай, отодвинулся еще немного.
– О нет-нет-нет, даже можешь не начинать! – наигранно серьезно, выставив руки вперед в защитном жесте, отмахнулся Доктор.
– Я ведь еще ничего не сказал, – усмехнулся Харкнесс, подняв одну бровь.
– Мы слишком долго знаем друг друга, чтобы я не мог прочесть твои мысли по выражению лица, – смеясь одними глазами, произнес галлифреец. – Но если я тебе отправляю на какую-нибудь туристическую плантеку? Закажу тебе «все включено» и заберу где-то через месяц, а? Я долго думал и решил, что для тебя это может стать прекрасным подарком.
– Прекрасным, но не лучшим, – отозвался Джек, хитро улыбаясь. – Меняю месяц на туристической планетке на день с тобой и твоим компаньоном. Я, конечно, мог бы попросить и побольше… – Джек поморщился и сглотнул. Не стоило просить того, что ему бы все равно никто бы не дал, даже если это было бы просто несколько совместных приключений, как в старые-добрые. Он быстро поспешил сменить тему, чтобы не омрачать эту и так довольно внезапную и счастливую встречу.
– Просто один праздник. Идет?
– А это само собой, – улыбнулся Доктор.
– Место и выпивку выбираю я, – обрадовавшись, заявил Харкнесс и крепко схватил руки Доктора и Рэя. Еще секунда – и он накрыл их ладони своей, прижимая к манипулятору временной воронки.
– Стой-стой-стой! Давай через Тардис, тут же Тардис, Джек, я не хочу ее бросать, и зачем…
– Прокатимся с ветерком, – засмеялся Харкнесс. – Приготовьтесь, будет немного подташнивать.
– Тардис, Джек… – обреченно простонал Двенадцатый.
– Доктор, ты уверен, что это лучшая идея? – растерянно спросил Рэй, уже и не пытаясь выдернуть руку.
– Ну, как видишь, ситуация уже вне моего контроля, – усмехнулся тот.
Секунда, хлопок, и на крыше пятиэтажного здания в Кардиффе только и остались синяя полицейская будка да оброненная пачка леденцов и помятый листок с координатами.
Не то, чтобы подобную материализацию все перенесли вполне благополучно – но, главное, ее перенесли. Рэй позеленел, но все еще выглядел вполне сносно. А Джек, для которого такие перемещения были постоянными, крепко стоял на ногах и довольно улыбался.
– Ведь не только тебе всегда контролировать ситуацию, правда? – подмигнул он Доктору.
Галлифреец, тем временем, только что чувствовавший себя потрясающе, пошатнулся – ноги подкосились, и только вовремя оказавшаяся под рукой стена помогла ему удержаться на ногах. Оба сердца заходились в бешеном темпе: в воздухе витало то, чего никак не должно было здесь быть. То, чего Доктор уже не чувствовал несколько столетий.
Двенадцатый поднял голову и увидел яркую вывеску паба «The Old Familiar», мигавшую даже в ярком свете дня.
– Почему ты выбрал именно это место? – резко спросил он.
Харкнесс пожал плечами:
– Тихое местечко для встречи старых друзей и долгих историй. Ну, ты чего, можем же мы немного протянуть без беготни и просто вспомнить…
– Джек, нет, – перебил его Доктор, который казался все сильнее обеспокоенным с каждой секундой. – Почему это место?
– Потому что я люблю этот паб, что здесь такого? – всплеснул руками тот.
Галлифреец около минуты сохранял молчание. Пауза затянулась – Джек смотрел на него непонимающим, а Рэй – растерянным и слегка напуганным взглядом.
В какой-то момент Доктор резко выдохнул, натянул на лицо широкую улыбку и чересчур быстро пошагал к входу.
– Ничего, – затараторил он, – просто, ты знаешь – Рэю Брэдбери совсем нельзя бывать в таких переполненных местах, до поры до времени. Но если мы найдем тихий столик в углу – хотя я и не люблю тишину, о, да я просто терпеть не могу тишину! Я рассказывал тебе о тишине, Джек? Действительно, когда бы я успел. Ничего, сейчас наверстаем упущенное – а столик, столик, тихий столик… Только уговор – никакой выпивки. Что за паб без выпивки? Отличный паб, всем по стакану яблочного сока.
– О, таким ты мне нравишься гораздо больше – хотя был там пункт насчет выпивки, который бы я с тобой еще обсудил… – обрадованно отозвался Харкнесс, поспешив за Доктором. Ему явно подняла настроение такая оживленность Доктора – а Рэю, тем временем, все больше начинало это не нравиться. В оживлении Доктора никогда не было ничего удивительного, но сейчас эти жесты, быстрые слова были какими-то резкими и наигранными. Тем не менее, энкеянин решил не забивать себе этим голову до поры до времени: он не знал, как Доктор ведет себя с друзьями – он вообще не знал, были ли у него друзья кроме той девушки, что погибла на его глазах. Они никогда не разговаривали о ней, но Рэй все равно не мог забыть эту поистине страшное зрелище горящей плоти и перепуганное лицо Доктора, тогда еще совершенно иного.
Паб был довольно большим, а потому немалое количество людей, собравшееся в нем, не выглядело толпой или нагромождением. Доктор, как и сказал, нашел пустой тихий столик в углу и помахал своим друзьям.
– Просто скажи мне, – спросил он, когда все устроились на мягких сидениях, – где мы сейчас? Раз мы все еще понимаем друг друга – это один временной поток с Тардис?
Джек кивнул:
– Все еще 1973 год, все еще сочельник. Время… Может на полчаса раньше или позже того момента, как мы встретились на крыше. Мы бы могли сюда и пешком дойти, – усмехнувшись, добавил он, – но так ведь куда увлекательнее.
– Да уж, действительно, – поднял брови галлифреец.
– А теперь, – чуть ли не заговорщически протянул Джек, – может, ты мне расскажешь, как этот прелестный молодой человек начал путешествовать с тобой?
Рэй побледнел и нервно сглотнул.
– Вы же?.. Ну… – добавил Харкнесс, выразительно кивая.
– Нет, Джек, – сразу отрезал Доктор, помотав головой.
– Что мы? – переспросил Рэй, оторвав глаза от меню.
– О, да вы прекрасно понимаете, о чем я! – весело и будто подначивая заявил Харкнесс.
– Друзья, – немного возмущенно, будто родитель, отчитывавший ребенка за мелкую шалость, закончил галлифреец.
– Друзья, – с наигранной разочарованностью повторил Джек.
– Друзья! – улыбнувшись, подхватил Рэй – который, несмотря на заявление капитана, так и не понял, о чем же все-таки была речь.
Вдруг Доктор почувствовал, как все снова помутилось в глазах. И этот запах, это ощущение – его совершенно не было возможно прогнать.
– Эй, – привел его в чувства голос Джека, – с тобой точно все в порядке?
Двенадцатый решительно кивнул.
– Что со мной случится? А, ну да, ты же спрашивал про Рэя Брэдбери… Ох, все началось еще в прошлой регенерации. Должен признаться, я все же безумно любил тот облик!
Рассказать им друг другу действительно было что. Доктор и Джек перебивали друг друга, вспоминая старые времена – а Рэй в основном молчал, подперев голову рукой и заинтересованно слушая. Иногда галлифреец одергивал его, специально прося что-то добавить или высказать свое мнение. А тот, еще не совсем привыкший к Джеку, говорил довольно медленно и немного сбивчиво. Но все же атмосфера, повисшая над одним из дальних столиком паба «The Old Familiar» была донельзя приятной и какой-то домашней.
Тем не менее, того, что Доктору снова становилось плохо, это не отменяло – в какой-то момент он выпадал из разговора, устремляя затуманенный взгляд в одну точку и шевеля одними губами. Иногда он начинал судорожно оглядываться, будто искал что-то, но никак не мог найти. Перепады были настолько резкими, что это настораживало его спутников – а на самом деле же Доктор просто вырывался из этого марева, которым окутывало его это заведение, не верил своим чувствам и делал вид, что все хорошо. А делать вид, что все в порядке, галлифрейцу мастерски удавалось в любой регенерации.
Однако в какой-то момент это просто стало невозможно терпеть. Тошнота нарастала, а из головы исчезло все, кроме шума.
– Но этого не может быть, этого не… – Двенадцатый резко хлопнул по столу. Слишком резко, от чего даже Рэй непроизвольно подпрыгнул. – Оставайтесь здесь, – серьезно произнес он. – Я просто выйду подышать свежим воздухом. Ух, здесь так душно, – и он показательно оттянул ворот рубашки и помахал на себя ладонью. Джек насторожился.
– Просто пять минут, хорошо? – произнес он, не сводя строгого взгляда с друзей. – Ничего не случится. Что бы могло случиться, действительно? В этом обычном маленьком пабе – в них никогда не случается ничего особенного.
И с этими словами Доктор поднялся из-за стола и быстрыми шагами последовал на улицу.
– И давно он такой? – поинтересовался Джек, переведя взгляд на Рэя.
Тот пожал лишь плечами.
– Все было нормально. До сегодняшнего дня.
И он перевел немного по-детски обиженный взгляд на Харкнесса, в котором чуть ли не читалось «пока ты не появился».
– И будет нормально, только не строй такие глазки, ради всего святого, – усмехнулся Джек и потрепал Рэя по голове к огромному недовольству и неловкости последнего.
Оказавшись наконец на улице, Доктор вдохнул воздух полной грудью. Сомнение не оставалось и быть не могло – весь паб был до основания пропитан артронной энергией. Но откуда здесь было взять запаху Галлифрея? Двенадцатый не мог дать себе ответа на вопрос, почему он продолжал чувствовать энергию, которая текла по венам любого повелителя времени вместе с кровью и пропитывала каждую клеточку тела. Если только не…
– А я все думаю, когда до тебя дойдет. Честно говоря, в какой-то момент это стало до омерзения скучно.
Галлифреец резко обернулся на голос. Рядом с пабом, вальяжно опершись на стену, стоял совершенно незнакомый человек. Он был не в лучшем виде – страшно потрепанный, с некрасивой грубой щетиной и разлохмаченными темными волосами. Незнакомец не сводил с Доктора прицельный леденящий взгляд карих глаз и смотрел выжидающе.
Но, конечно, назвать его незнакомым человеком можно было лишь с первого взгляда. Двенадцатый сделал пару неловких шагов навстречу – по всей видимости, именно он был источником артронной энергии, а потому уже точно не мог быть человеком.
– Ну, привет, Доктор, – продолжил, по всей видимости, галлифреец, ухмыльнувшись. – Ох, только не говори, что успел меня забыть. Тогда это будет не просто до омерзения скучно – это будет отвратительно уныло, – добавил он без скрываемой издевки.
– Это не можешь быть ты, – помотал головой Доктор, словно отгоняя галлюцинацию.
– Ах да, – моментально грубо перебили его. – Это же твое неизменное свойство – всегда всех забывать. Еще с тех пор, когда ты сбежал со своей гребаной синей будкой.
Повисла пауза – острая, разрезавшая воздух на кровавые лоскуты.
– Я бы никогда не смог забыть тебя, Мастер, – наконец проронил Двенадцатый, не спуская взгляда с внезапно, непонятно каким образом взявшегося в этом обыкновенном пабе старого врага.
– Оу, уже что-то, – протянул Мастер, театрально хлопнув в ладоши пару раз.
Что можно чувствовать в тот момент, когда буквально воскресает существо, которое давно считалось погибшим? Поправка: героически погибшим. Еще одна поправка: спасшим тебе жизнь. И даже если не погибшим, то точно запертым во временной ловушке вместе с Галлифреем. Это было совершенно невозможно.
К дикому коктейлю (коктейлю Молотова, который вот-вот был готов взорвать Доктора изнутри) ощущений добавлялось и то, что Мастер долгое время был врагом – и на то, что все будет по-другому в этот раз, оставался лишь слабый огонек надежды. Который решительно гас от ледяного тона и поведения воскресшего галлифрейца.
– Но как? – потерев переносицу, проронил Двенадцатый. – Как ты смог выбраться?
– А ты не ждал? Скажи мне, Доктор, приятно было наслаждаться этим концом – закончившимся на моем таком героическом жертвоприношении? Старый враг погибает, спасая тебя? – он усмехнулся. – Хоть снимай сериал по такому идиотизму. Уже вижу реки слез девочек-подростков.
– Остановись, пожалуйста, – обеспокоенно перебил Доктор, медленно мотая головой из стороны в сторону. – Я рад, что жив. Правда, очень рад.
– О, заткнись, – махнул рукой Мастер и, медленно пройдя мимо Доктора, остановился за его спиной. Тот не шелохнулся. – Этот были мои личные счеты. Как бы тебе понравилось, будь у тебя такое в голове всю жизнь – тан-тан-тан-тан, тан-тан-тан-тан… Тошно вспоминать.
– Но он ушел теперь? – Доктор резко развернулся на сто восемьдесят градусов, ловя взгляд Мастера. На его лице просияла улыбка – такая искренняя и наивная, что его старый враг только сильнее раздражался. – Если он ушел, значит, все может измениться? Не будет этого безумия? Знаешь, в моей Тардис всегда найдется место для двух повелителей времени.
Мастер поморщился и сдавленно улыбнулся.
– О, я так не думаю. Тебе и одному в ней тесно, – просмаковал он, с удовольствием наблюдая, как счастливое выражение на лице бывшего друга медленно стирается.
– Но что ты собираешься делать сейчас? – обеспокоенно спросил Доктор.
– Секрет, – развел тот руками и подмигнул. – Ты же любишь сюрпризы? Давай я лучше расскажу тебе кое-что другое. Что может быть ужаснее галлифрейской тюрьмы – и что может быть прекраснее трещин в оболочке Вселенной? Целая планета никогда не выберется через нее, но если это будет один таймлорд… Один очень, очень умный таймлорд. Ты знаешь, насколько это было больно? Это намного хуже, чем несколько регенераций, Доктор. Гораздо более мерзко. Ты не представляешь, как это разрывает все в твоей голове, – он наигранно пожал плечами, – барабаны – такая сущая ерунда в сравнении. И выбрался я сам, – Мастер сделал особый акцент на последнем слове. – О, ты помогаешь всем этим глупым людям, безмозглым, ничего не стоящим – а от старого друга готов принять только жертвоприношения, – он резко оборвал себя. – Впрочем, я выбрался не ради того, чтобы говорить с тобой о морали.
– Ты же знаешь, я не мог ничего сделать, – выронил Доктор. – Ты прекрасно это знал, но то, что ты смог выбраться – это…
– Смотри, – снова резко перебил Мастер, которому не хотелось ни капли слушать слова давнего врага. Он хлопнул Двенадцатого по плечу, и тот заметил на его руке манипулятор временной воронки. – У меня точно такая же игрушка, как у вас. Ну не презанимательно ли?
– Откуда он у тебя? – нахмурился Доктор. В этот момент ему больше всего хотелось вернуться к дальнему столику, где он оставил своих друзей – чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
– Твоя подружка одолжила. Кажется, ее звали Ривер Сонг, – небрежно проронил Мастер.
– Что ты сделал с Ривер? – неожиданно сердито, слишком резко и, повысив голос, произнес Доктор.
– Я похож на извращенца? – наигранно удивился тот.
– Если ты тронул ее… – продолжил Двенадцатый.
– Ах да, я похож на извращенца – но совсем чуть-чуть, правда? Но, это все детали. Знаешь, я бы хотел поблагодарить твоих внимательных друзей, – и с этими словами тот достал из кармана грязной куртки цвета хаки старый листок – Доктор с первого взгляда узнал листок с координатами, который он передавал Джеку. – А так же внимательному тебе, – и, ухмыльнувшись, тот разжал другую ладонь – в которой покоился, слегка поблескивая, ключ от Тардис. – Манипулятор – это здорово, конечно – но что-то я подумал, с этой машиной мне будет намного проще осуществить то, что я хочу.
Что-то внутри Доктора оборвалось. Последняя реплика Мастера стала вихрем, который со свистом затушил тот самый огонек надежды. Повелителю времени слишком хотелось верить в то, что Мастер изменился. Что на этот раз все будет хорошо. Что он в итоге примет его приглашение. И потому он не был бдителен – и сейчас только обескураженно смотрел на свой ключ в чужой руке.
– В общем, это было как-то бессмысленно, – хмыкнул Мастер. С этими словами он нажал на кнопку манипулятора – чтобы в одно мгновение переместиться туда, где осталась одинокая Тардис.
Но на этот раз Доктор среагировал моментально.
– Я больше не позволю причинить тебе боль кому бы то ни было, – решительно произнес он и резко обхватил ладонью его браслет.
С громким хлопком два повелителя времени исчезли.
В это время Джек со спокойным выражением лица рассказывал Рэю про Торчвуд – да так, что Доктор, будь рядом, непременно отвесил бы капитану увесистый подзатыльник, а к Рождеству бы подарил изоленту, чтобы заклеивать рот. Подарок бы Джек оценил в любом случае – изолента в его опыте всегда приносила разнообразие.
Рэй уже покрывался красными пятнами, а Джеку только нравилось все сильнее приводить в смятение так легко смущающегося спутника Доктора. Не то, чтобы он приставал к нему с какими-то намеками: просто ситуация сама по себе становилась все чертовски более забавной.
Энкеянин старался слушать его вполуха и думать о своем. Тем не менее, не услышать резкого изменения было невозможно – в одно мгновение речь Харкнесса превратилась в отвратительное монотонное звучание, будто кто-то провел наждачной бумагой по стеклу. Рэй ошарашенно вздрогнул, поднял глаза на Джека – тот довольно ухмыльнулся, и из его рта снова послышались звуки наждачки. Наждачка была повсюду: она ужасно громко исходила от каждого столика, от каждого человека – даже в песне, игравшей на весь паб, вместо слов послышались эти тошнотворные звуки.
Рэй зажал уши изо всех сил и наклонил голову.
– Пожалуйста, пусть это прекратиться, – произнес он в ужасе.
Теперь настала очередь Джека Харкнесса удивляться – он не услышал слов, вместо них раздались приглушенные всплески воды перемешанные с шорохом.
– Что-что? – прищурившись, переспросил он. От этого Рэй только сильнее зажал уши – он, казалось, уже совершенно побледнел. Харкнесс обеспокоенно подергал его за руку – снова раздалось то шуршание.
– Нет, это уже серьезно, – пробормотал он, и, крепко схватив энкеянина за запястье, бросил на стол пару купюр и буквально силой вытащил его на улицу. – Я не знаю, что происходит с тобой, не знаю, что с Доктором, но это все…
Джек остановился. Они с Рэем оба застыли – Доктора не было. Как не оказалось его и рядом с пабом, и вокруг. Они искали недолго, минут пятнадцать, но все это было бесполезно. Рэй еле стоял на ногах – звуки наждачной бумаги будто разрезали его мозг – но все равно он продолжал поиски вместе с Джеком. Этого не могло быть. Доктор не мог просто оставить их.
Когда они обошли паб в третий раз, Рэй обессиленно опустился на землю. Подтверждалось одно из самых худших подозрений – как раз недавно Доктор рассказывал ему о существовании разных языков и том, как Тардис их переводит. Так вот он, значит, какой, язык землян – но если он его не понимает, значит здесь, в 1973 году, Тардис больше нет.
Джек присел рядом с ним на корточки.
– Не бойся, – произнес он, прекрасно понимая, что Рэй все равно не осознает смысл его слов. Но не только спутнику Доктора, но и саму Харкнессу были нужны эти слова – он до сих пор помнил, как когда-то еще Девятый Доктор просто забыл его. – Он вернется.
Рэй быстро достал из рюкзака блокнот – один из тех, что купил ему Доктор на ярмарке, – и черным маркером схематично нарисовал Тардис. А потом перечеркнул.
Джек поморщился, его передернуло – пара секунд, и он тоже все понял. Нужно было что-то срочно делать – но что, не представлял ни один из них. Единственный путь – вернуться немного раньше в тот момент, из которого они исчезли, сидя на крыше. Но какие парадоксы могло это породить?
Более хорошей идеи в голову Джека не пришло. Он вбил координаты и протянул руку Рэю.
– Мы должны вернуться. Черт, черт, черт, ты же не понимаешь. Да, а у меня всегда были проблемы с пантомимой… – с этими словами Харкнесс мягко положил одну руку на плечо энкеянина и посмотрел в его перепуганные глаза.
– Я знаю, что ты не понимаешь… Но ты просто должен поверить мне, – он встряхнул рукой с браслетом. – Пожалуйста, поверь мне.
Рэя снова буквально скрутило от этой мерзкой наждачки – да и вообще, честно говоря, капитан Джек Харкнесс совсем не производил на него приятного впечатления. Может, стоило просто подождать Доктора? Но в этот момент, в это мгновение – что-то неуловимо доброе и вместе с тем что-то отчаянное промелькнуло во взгляде Джека. Что-то, чему хотелось довериться.
– Кажется, я не могу поступить иначе, – произнес он, осторожно кладя руку на браслет Джека.
Капитан Харкнесс улыбнулся странному, но умиротворяющему плеску воды, что услышал вместо сказанного Рэем, уверенно кивнул и нажал на кнопку.
Кажется, с Доктором даже один маленький тихий праздник в пабе не мог закончиться без неприятностей.