Тот момент, когда аушечка разрослась

~~Сначала я хотел запихивать все в один пост, теперь я понял, что мне пора заводить новый тег хД~~
Итак, наша упоротость с Жоли докторской аушечкой довела до того, что у меня написалась небольшая зарисовочка.
А ПОТОМ ЖОЛИ НАБРОСАЛ РИСУНОЧКИ. ГОСПОДИ, Я ПРОСТО НЕ МОГУ ПРЕДАТЬ, КАКУЮ САЛЬСУ Я ТАНЦЕВАЛ НА СТОЛЕ В ЭТОТ МОМЕНТ ОТ СЧАСТЬЯ. А ПОТОМ ВТОРОЙ ЗАХОД САЛЬСЫ. ЖОЛИ, ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК Я СИЛЬНО ТЕБЯ ЛЮБЛЮ

А теперь сделаем вид, что мы приличные люди.

Фендом: докторская аушечка;
Автор: прувер испек эклер;
Иллюстрации: мой любимый и прекрасный [J]жоли унесли журавли[/J];
Остальные пункты шапки: для слабаков;
Предупреждения:
1. Это вроде как другая планета. Я давно хотел, чтобы спутник Доктора был с другой планеты.
2. Я хотел написать веселую упоротость. Получился недоангст. Но у меня была сцена в голове, и мне хотелось ее написать. По сути, это вышло что-то вроде пролога, самое начало всего.
3. ГЛАВНОЕ СОБЫТИЕ ФАНФИКА, которое в конце, описано не очень подробно, хотя оно ОЧЕНЬ ВАЖНО СОБЫТИЕ, потому что со стороны и все дела.
4. ~~Альтернативная~~ Инопланетная архитектура.
P.S. Если кто-то решит это прочесть и поймет, почему у главного героя фрагмента именно этот номер, получит ментальную конфетку.

Как все начиналось.АЕ-89 сидел на полу грязной фабрики, запрокинув голову вверх, прикрыв глаза и прислонившись спиной к горячей железной стене – жар чувствовался даже сквозь плотную ткань рабочего комбинезона, но у него не было сил, чтобы отказаться от хотя бы какой-то опоры. Скоро положенные пять минут отдыха выйдут, ему проведут инъекцию этим странным не так давно кем-то изобретенным медикаментом, якобы придающим сил и увеличивающим работоспособность, и придется вернуться к работе. Двенадцать часов уже отработано, оставалось еще восемь. Инъекции АЕ-89 не любил особенно: их проводили неаккуратно, грязным шприцем, доставляя при этом неимоверную боль, и на воспаленные запястья, покрытые синяками, уже страшно было взглянуть. Впрочем, когда ты рожден в низшем слое, быстро привыкаешь к подобному обращению и твердо знаешь, что работать на фабрике – уже невероятное везение. Ведь АЕ-89 не принадлежал элите или хотя бы среднему классу – поэтому у него даже имени не было, а только номер, присвоенный при рождении и заклейменный позорным пятном на левом плече.
Неожиданно раздался громкий вой сирены, оповещавший о возобновлении работы. И лучше было его послушать: на заводе были и бунтари, и лентяи, но их судьба быстро решалась на одиннадцатом этаже, где располагался крематорий. АЕ-89 подскочил на ноги, отряхнул спину от кроваво-грязной ржавчины, отпечатавшейся со стены, и, нырнув в узкий коридор, примкнул к очереди, тянущейся к медицинскому отсеку. В нос била противная вонь, и АЕ-89 невольно громко закашлялся. На фабрике постоянно был страшный смрад, заставляющий задыхаться, а не подготовленного человека он и вовсе согнул бы пополам. Ужасающая смесь запаха, тонкой лентой тянущегося с одиннадцатого этажа, и исходившего от котлов и механизмов, расположенных по всему огромному зданию.
В тот день на фабрике было особенно отвратительно, хотя порой казалось, что хуже, собственно, и некуда. Несмотря на то, что северное крыло с утра закрылось Высшим Советом, и никто из рабочих не допускался туда под страхом экзекуции – но никому итак больно-то не хотелось туда заходить, – в остальной части здания царил настоящий хаос: работали все котлы, что случалось довольно редко, печи горели так жарко, что температура в здании колебалась около сорока, если не выше, а тошнота и головокружение уже не проходили ни у кого. Несколько раз рабочие падали в обморок и теряли сознание, но никому не дозволялось их трогать и помогать: приходилось обходить стороной и идти дальше. Можно было сказать, что Высший Совет готовится к чему-то, но большей части рабочих было просто на это плевать, а остальной приходилось тщательно прятать любопытство. И АЕ-89 прятал.
Что происходило дальше, описать было сложно. В один момент раздался взрыв, будто лопнул целый – нет, будто лопнули сразу все котлы в одно мгновение, и люди побежали. АЕ-89 так и не понял, что произошло, когда людской поток подхватил его и понес в неизвестную сторону. Рабочие прижимали его так сильно, что кости были готовы вот-вот хрустнуть, и в какое-то мгновение толпа чуть даже не раздавила его. Все бежали, не понимая, от чего бегут. Паника и страх захлестывали людей, будто огромная волна или цунами, накрывали их с головой. Где-то слышались чьи-то крики, быть может, предсмертные. И неистовый громкий топот ног, а потом взрыв повторился, и снова, и снова.
Как его вынесло в северное крыло, АЕ-89 не понимал. Единственное, что пронеслось у него в голове, так это, что вот такой вот он и есть, наверное, конец. И если не всему живому, на что, впрочем, происходящее было очень похоже, и не заводу, то ему самому точно. Толпа поредела: кто-то бросился на улицу, кто-то на другие этажи – а кто-то в ужасе забежал сюда, потому что здесь было необычно пусто. Очередной взрыв, и вдруг стало понятно, что все эти звуки шли именно из этой части здания.
Люди снова побежали, а АЕ-89 еле продрался через толпу и юркнул в узкий коридор, который все пробежали мимо. Согнувшись и опершись руками о колени, он пытался отдышаться. Каждая клеточка тела неимоверно болела, и сам он еле стоял на ногах. Но нужно было немедленно выбраться отсюда, разобраться, что произошло, почему все бежали и чего боялись – и по возможности избежать казни и вернуться к привычному порядку вещей, которого он придерживался все девятнадцать лет своей жизни (вычеркивая отсюда, правда, три года младенчества, когда еще никто не готов к работе).
Проблема была в том, что он редко бывал в северном крыле. Точнее, по долгу службы приходилось, конечно – но он в нем совершенно не ориентировался. А коридор, по которому он теперь шел, АЕ-89 и вовсе видел впервые. Главное, идти прямо, решил он для себя, и обязательно куда-нибудь выйдешь. Он брел по темным галереям, напоминавшим катакомбы, и заходил в тупики, где были только лестницы, ведущие в одну сторону. Он поднимался по ним, потом вновь спускался, и ноги вывели его отнюдь не к выходу, а к огромному залу со сводчатым потолком и каменными стенами, в одной из которых было даже не окно – а огромная дыра, из которой задувал холодный ветер. Около окна стояли молодой человек и девушка – так странно одетые, АЕ-89 никогда не видел, чтобы кто-то носил на себе подобные вещи, если не брать в расчет картинки из книжек библиотеки, в которую он иногда заходил во время выходного: одного дня ровно раз в месяц. Это был не рабочий комбинезон, и даже не балахоны, в которые облекали себя члены высшего общества. Кажется, наряд женщины назывался платьем, а на мужчине был пиджак и… АЕ-89 не помнил, он вообще не был силен в названиях предметов инопланетной одежды. Но на шее у мужчины была повязана лента, таким смешным и затейливым способом, что рабочий невольно улыбнулся краешком губ. Улыбка вышла слишком усталой, измученной и едва ли заметной.
Отсюда нужно было бежать, и бежать как можно скорее. Потому что помимо двух странных людей в зале были члены Высшего Совета: нельзя было, чтобы они видели его здесь. Но до АЕ-89, спрятавшегося за дверным проемом и с расширенными от удивления глазами, никому дела не было: все двадцать три Руководителя окружили странную пару. Мужчина держал в руках никогда не виданное до сего момента оружие, но по нему было видно, что он не приемлет таких способов борьбы, как и не приемлет борьбу в целом – он говорил что-то, про мир, про необходимость сдаться, про нравственность, честь и бесчестие. До АЕ-89 долетали лишь обрывки фраз, и он нервно сглотнул: здесь такие слова никогда не пройдут, и их никто ни за что не услышит. Эти двое были точно не местными, и теперь это выдавала в них не только одежда.
Не его это дело, думал АЕ-89, точно не его, и уже хотел бежать отсюда, сломя голову, как вдруг услышал громкие выстрелы. У каждого члена Совета в руках были ружья внушительного размера, и буквально за секунду они пронзили девушку десятками пуль. Несчастная даже не успела вскрикнуть, ее отбросило к дыре, и она выпала прямо на улицу. АЕ-89 готов был поклясться, что слышал хруст откуда-то снизу, хотя по его подсчетам они были на роковом одиннадцатом этаже. Сердце заколотилось в тысячу раз быстрее, где-то в горле, а страх потом застилал лицо. Со страхом, правда, как и с жестокостью, он свыкся еще с детства, но представлялось ли возможным привыкнуть к смертям? А увиденное поистине ужасало. Мужчина громко вскрикнул, но даже стороннему наблюдателю было ясно, что все потеряно. Он развернулся спиной, свесился наполовину из дыры, снова что-то кричал – ах, как зря, как зря он это сделал! – не прошло и секунды, как настала его очередь быть разрешеченным пулями.
Но то, что произошло потом, нельзя было сравнить ни с чем и не объяснить никакими словами. Мужчина рассыплся в разные стороны яркой золотой вспышкой. Это было невозможно, неправдоподобно, такого просто не могло быть – но вот, яркие волны золотистого свечения, сильнейшей энергии били в разные стороны, и АЕ-89 следил за этим, как завороженный. Как бы страшно это ни было, это было самым красивым, что он видел в своей короткой тяжелой жизни.
Дальше события сменяли одно другое подобно молнии. Раз – все отшатнулись, два – свечение исчезло, и вместо того человека, что только что видел АЕ-89, появился другой. Одежда свисала с него и сидела на нем мешковато, а лицо – боги всея Святилища! – оно было ни капельки не похоже на то, что было раньше. Абсолютно иные черты лица, легкая щетина, другая прическа. АЕ-89 решил, что либо он спит, либо его раздавили в толпе – и теперь он умер и попал в какой-то другой странный мир, где человек может так просто умереть и ожить снова в другом облике. Интересно, та девушка внизу тоже рассыпалась на красивые золотые волны энергии?
Три – человек встретился с ним взглядом. АЕ-89 был уверен, что никто не видит его до этого, но взгляд был пронзительный, и только что появившиеся новые глаза смотрели на него с болью и отчаянием. Четыре, и «Беги, как можно дальше отсюда» - произнесенное одними губами. В нем не было угрозы, а только волнение и беспокойство. Как он мог в этой подступающей к нему опасности волноваться еще и за другого человека? Как он вообще обратил на него внимание и испытал сострадание? Кровь с бешеным гулом била в висках. Пять – и все внутри АЕ-89, раба системы, человека без имени, но с номером, перевернулось. Он не мог идти против порядка, в котором жил всю жизнь, которому подчинялись его родители и родители его родителей – он просто со всей дури разбил стеклянный куб, выступавший на стене, как раз рядом с тем местом, где он стоял. Всего лишь пожарная тревога. В зале раздался страшный вой сирены, с потолка рухнула стена воды, а из углов брызнул едкий дым, который должен был потушить предполагаемый пожар: но теперь из-за него в зале не было видно ни зги. В кулак впились мелкие осколки, но из-за адреналина, бьющего в голову, АЕ-89 не чувствовал боли. Что-то в одно мгновение переломилось в нем – сочувствие к этому странному человеку из каких-то далеких неведомых мест взяло верх, и он совершил настоящее безумие для простого рабочего из низшего слоя. Пускай хотя бы этот человек воспользуется ситуацией, пусть сам сбежит далеко-далеко, и где-то там рассказывает людям о сочувствии, мире и добре – там, где смогут это понять.
Шесть. И хотя Совет наверняка заметил и запомнил его – еще тогда, когда незнакомец прошептал ему бежать, АЕ-89 рванул со всех ног. Не зная, зачем теперь и куда, но как можно дальше с этого проклятого одиннадцатого этажа, а вслед ему, снова и снова летели пугающие звуки, похожие на взрыв всех котлов разом.

Прекрасный набросок Жоли раз: АЕ-89.

апд! Я знаю, что походу ноубади кэарс, но я все равно буду дополнять и поднимать эту запись, так что терпите хД И, боже, мы дошли до того, что я пощу свои планчики в дайричку. Но, если что, дополнения там в жирных красных квадратных скобочках.
Некоторые пояснения к зарисовочке и сумбурный план дальнейших действий.

Прекрасный набросок Жоли два: Двенадцатый Доктор.

Бонусы, но не гифочные.

Тот момент, когда аушечка разрослась

Смотрите также